Глава XI: Фуга

А тем временем, когда девушка, которую все обычно звали поэтессой, вела длительную беседу с ангелом по имени Серафим, у Восточного вокзала Будапешта, прямо перед центральным, довольно огромным, аркообразным и живописным входом под высокими часами, показывающими полдень, непонятно когда и откуда явилась некая черноволосая дама. Она, как и всегда, была одета в достаточно откровенное, укороченное, летнее, черное платьице, что идеально подчеркивало всю красоту ее длиннющих, стройных ног, которые из-за элегантных черных туфель на высоком каблуке казались еще длиннее и краше. Поверх этого платья на ней была одета черная мантия из очень легкого материала, которая, подобно флагу, развевалась при дуновении малейшего ветра.

По виду казалось, что эта дама, совсем непохожая ни на кого в округе и конечно же заметно выделявшаяся из толпы, ждала кого-то, стоя прямо перед входом на вокзал в центре площади, но на самом же деле это было не так. Она никого не ждала, а просто наблюдала своими ядовито-зелеными очами за бесконечным потоком людей, которые непрерывно, куда-то торопясь, проходили мимо нее. И надо сразу сказать, что это место было очень людным: кругом было много автомобилей, прохожих да различных туристов, разглядывающих необычное построение вокзала. Однако, кто бы ни проходил мимо – каждый хотя бы один раз, но все же оглянулся на эту даму в черном одеянии с кроваво-красными губами.

У всех без исключения мужчин, что видели ее, моментально появлялось желание близости с этой красавицей, а у женщин же, глядя на эту роскошную даму, зарождалась непреодолимая зависть, и каждая лично желала своими ногтями выцарапать ей глаза. Но Роксана не особо обращала внимание на эти многозначительные взгляды в свой адрес. Она просто с легкой ухмылкой продолжала молча наблюдать за непрерывным потоком людей, которые появлялись из ниоткуда и в никуда же и уходили.

И пока она там стояла, на площади происходили забавные и нелепые случаи: какая-то огромная овчарка, которую юноша вел на поводке, заметив таинственную женщину, болезненно заскулила, показав свои белые клыки, и куда-то пулей умчалась с глаз долой, отцепившись от поводка и сбивая с ног всех случайных прохожих, что встречались у нее на пути (хозяин своего милого песика так и не нашел), затем минуты и не прошло после этого происшествия, как водитель одного нового серебристого и довольно престижного автомобиля, увидев зеленоглазую наблюдательницу, зачем-то резко нажал на тормоз и остановился. То ли он хотел спросить, не желает ли она прокатиться, то ли он просто загляделся и перепутал педали – не ясно, но так или иначе в его машину сзади уже врезалась другая.

И к тому моменту, когда водители до драки стали выяснять, кто из них был виновником и кто пострадавшим в этом столкновении, дама в черном, которой очень быстро наскучило это место, направилась в сторону центрального городского стадиона, который располагался неподалеку.

Примерно через четверть часа она прошлась мимо огромной спортивной арены, которая совсем недавно называлась Народным стадионом, но из-за смены государственных режимов, в которых более нет ничего народного, переименовали в честь одного из величайших футболистов в истории Пушкаша Ференца. Но Роксану подобные вещи мало интересовали. И тогда она приблизилась к громоздкому, серому, недавно построенному зданию, которое находилось поблизости и тоже являлось стадионом, но только крытым. Дама с улыбкой окинула взглядом эту огромную махину, усмехаясь над формами современной архитектуры, поскольку в ансамбле со спортивной ареной, если смотреть с высоты птичьего полета, это сооружение имело форму мужских гениталий. Но дама обратила на это внимание вовсе не из-за того, что спортивный комплекс ей как-то приглянулся, или же, наоборот, вызвал отвращение, а из-за того, что она вспомнила тот необъятный, высоченный и чарующий своей мощью огонь, которым совсем недавно горело здание, на месте которого в последствии и воздвигли это серое сооружение.

И хотя Роксана любила архитектуру и все, что с ней было связанно, она старалась не особо заострять на нее внимание, так как в первую очередь ее волновали сами люди, а не город, в котором они проживали.

Когда, громко стуча своими высокими и тонкими каблучками об асфальт, она проходила мимо троллейбусной остановки, что как раз располагалась недалеко от этого крытого стадиона, к ней неожиданно подошел некий пожилой, носатый старичок с седыми волосами. Он, с огромным трудом держась на ногах и упираясь всем своим весом на маленькую деревянную трость, которая, как казалось, могла сломаться под ним в любой момент, все же нашел в себе силы и волю покинуть остановку и подойти к красавице в черном.

– Внученька, – сказал он хриплым и дрожащим голосом, при этом, глядя ему в глаза, было сразу ясно, что смотрит он на нее совсем не как на внученьку, – не скажешь ли мне, старому: сколько времени?

Роксана, услышав этот, как ей показалось, странный и глупый вопрос, остановилась, окинула взглядом пожилого мужчину с голодными на молодых девочек глазами, посмотрела на свою левую руку так, будто смотрит на наручные часы, при этом никаких часов там не было, и игриво произнесла:

– Да не волнуйся, дедушка! Уж недолго осталось!

После этих слов она, даже не глядя на него, вновь продолжила свой равномерный шаг. Старик, услышав такой ответ, неодобрительно фыркнул девушке вслед, невольно размышляя о том, что молодое поколение совсем перестало уважать стариков, махнул рукой и направился обратно к троллейбусной остановке. И только тогда, когда он дошел до остановки и сел на скамейку, он неожиданно для самого себя осознал, что только что сама смерть разговаривала с ним.

Мужчина резко вскочил и, глядя на отдаляющуюся от него черную красавицу, снял с головы затрепанный клетчатый берет. А она же тем временем, продолжая идти своей, как всегда, ровной походкой, будто по подиуму, зная, что старец смотрит ей вслед, оглянулась через плечо и с улыбкой ему подмигнула, отчего тот еще сильнее замер в страхе на месте, даже пропустив свой долгожданный семьдесят седьмой троллейбус.

А где-то еще минут через семь, Роксану уже видели в десяти метрах от центрального городского парка, который ровным зеленым покровом гектарами стелился прямо в самом центре города и который все просто называли Варошлигет. Роксана появилась у дороги, которую ей надо было пересечь, дабы очутиться в самом парке, но она пока никуда не торопилась. Довольно вульгарно и вызывающе облокотившись спиной об уличный столб, она правой рукой достала свой маленький портсигар, тогда как левой рукой тут же достала оттуда дамскую сигарету, которую так и стала держать меж пальцев незажженной, всем своим видом производя впечатление девушки легкого поведения, готовой сесть в автомобиль к первому, кто перед ней остановиться. И не прошло и минуты, как к ней подошел какой-то забавный, непричесанный, толстенький, но в то же время прилично одетый мужчина, который очень торопливо и неуклюже вытащил из кармашка брюк большой коричневый кошелек, тем самым вывернув карман наизнанку, и, нервно заикаясь, начал в этом кошельке полушепотом считать и перебирать свои деньги прямо перед глазами дамы в черном.

Роксана, с большим интересом наблюдая за странным поведением этого нетерпеливого человека, прекрасно понимая, что он попросту принял ее за продажную девицу, услугами которой он, по-видимому, прямо сейчас и желал воспользоваться, отвела от него глаза и, глядя куда-то совсем в другую сторону, произнесла:

– А вы, как я вижу, хотите меня?

Тот на мгновение перестал рыскать в кошельке и как-то непонимающе поднял взгляд на эту даму, которая на целую голову была выше его. Он слегка призадумался, а через несколько секунд вновь принялся там что-то искать. И вскоре, когда насчитал ту сумму, которую и надеялся взять в руки, мужчина, параноидально оглянувшись по сторонам, тихо у женщины спросил:

– А что? Так заметно?

– Милый, – начала она, глядя на бумажки в его руке, – все это лишнее. За деньги не купите меня! И уж тем более не откупитесь! – Она усмехнулась. – Меня стоит только возжелать, и буду вечно вашей я.

– Так я вас и желаю, – ответил он и, глядя на Роксану, с каким-то подозрением спрятал купюры обратно в кошелек. А через мгновение выпрямил спину, отчего стал казаться заметно выше, и с внутренней уверенностью, поправляя галстук, который был ему совсем не к лицу, шагнул с тротуара на дорогу в тот самый миг, когда там проезжал темно-синий городской автобус.

Раздался громкий удар.

Водитель транспорта тут же дал по тормозам, из-за чего по всей улице прозвучал еще и громкий свист, но было чуточку поздно, ибо этот хорошо одетый, но непричесанный мужчина уже лежал мертвым на асфальте, истекая кровью, держа в руках свой толстый кошелек.

Свидетели происшествия в последствии говорили, что этого человека с тротуара толкнула какая-то женщина, чей облик никто припомнить не мог, другие же утверждали, что никакой женщины там вовсе не было и что он сам прыгнул под колеса. Но кто бы там чего ни говорил, на самом деле все это было уже совсем не принципиально, так как умершему все эти детали мало могли помочь.

Когда тело увезли и на асфальте кровь засыпали песком, в парке, что располагался в нескольких метрах от той дороги, стали происходить различные необъяснимые явления: вдоль центральных тропинок деревья, которые красочно цвели в эти весенние деньки, один за одним у всех на глазах стали высыхать и погибать. Они синхронно сбрасывали листья, после чего их стволы превращались в пепельный, темно-серый цвет. Трава и цветущие кусты, которые к тому времени украшали зеленью весь парк, высыхали, как будто там и вовсе наступила неожиданная зима. Что-то тяжелое витало в воздухе над парком. Кругом становилось как-то темно и неуютно. И в округе все прохожие – без исключения – отчетливо слышали некий отдаленный, но постоянный стук женских каблуков, который загадочным эхом раздавался то там, то здесь, однако источника этого шума не видел никто.

Вскоре Роксана появилась возле небольшого, но очень своеобразного и живописного замка, который располагался в самом сердце этого парка. Данный замок являлся музеем сельского хозяйства, носил наименование Вайдахуняд и был сооружен по образу и подобию другого дворца с точно таким же наименованием, который находился на юге Трансильвании и являлся главной резиденцией королевской династии Корвинов, а также в том дворце, как гласят легенды, и зародилось безумие Влада Цепеша – он же Влад Третий, более известный как Влад Колосожатель или просто Дракула.

Замок тот окутан многими легендами, и в Будапеште находилась его уменьшенная копия, которая изначально в конце девятнадцатого века вовсе была построена как обыкновенная декорация из дерева и картона специально для одноразового фестиваля, но вскоре, получив определенную популярность, дворец был переделан в полноценное здание и на сей раз уже из кирпича и камня.

Пройдя чуть дальше, прямо напротив главного входа в этот дворец Роксана увидела некий донельзя знакомый ей силуэт. Перед ее глазами раскрылся роскошный и довольно таинственный монумент, изображающий высоченного человека, укутанного в древнее монашеское одеяние с капюшоном, прячущим лицо в тени. Эта зловещая фигура высокомерно восседала на каменном троне, устало держа стилос в руке, до которого по какой-то абсолютно безрассудной причине, по-видимому, навязанной невежественными гидами и туристическими агентствами, каждый проходящий мимо турист считал должным прикоснуться.

Эта бронзовая фигура, безусловно, являлась самым загадочным монументом в городе и носила самое безличностное наименование, которое только можно себе вообразить. Образ назывался Анонимусом и изображал того безымянного автора именитого текста «Деяние венгров». Данная личность также являлась нотарием и личным советником самого короля Белы Третьего. Однако же, несмотря на все эти легенды и истории, Роксана точно знала, что на самом-то деле этот памятник изображал ни кого-нибудь, а самого господина Дияко – хранителя тьмы и повелителя теней, с которым скульптор Лигети Миклош – автор данного творения – был лично знаком в одна тысяча девятьсот третьем году.

Глядя на нескончаемые толпы туристов, которых дама в черном терпеть не могла, она решила не останавливаться на этом месте, но сделав несколько шагов, заметила одну женщину, которая тоже не была похожа на остальных здесь присутствующих и которая, в отличие от каких-либо вообще женщин, вовсе старалась не привлекать к себе внимание, хотя при этом выглядела очень эффектно и стильно: белая рубашка с кружевными рукавами и воротником, элегантная черная юбка, чулки с декоративным швом и черные туфли на высоких каблуках. В руках же она держала маленькую, черную дамскую сумочку и трость, на которую упиралась.

Это была Элеонор.

Когда Роксана к ней подошла, та со своими мыслями тут же отвела глаза, чтобы проигнорировать эту привлекательную даму, но потом, понимая, что незнакомка продолжает на нее пристально смотреть, обернулась и тоже взглянула на нее.

– Добрый день, Элеонор, – произнесла Роксана. – Хорошая погода, не так ли? Солнце светит и, пожалуй, даже жарко. Тучи сгущаются над нами, но гроза начнется только к ночи.

– Откуда вам известно мое имя? – удивленно спросила женщина с тростью, точно зная, что эту даму она прежде никогда не встречала, ибо такую, как она, Элеонор бы уж точно запомнила.

– Ваше имя мне известно оттуда же, откуда мне известно и о вашем неутешительном диагнозе, который, – Роксана призадумалась, – убьет вас, скажем так, дня через два; оттуда же мне известно и о том, что в этой вашей миловидной, черной сумочке, от которой, будь я понаивнее, сама бы не отказалась, находится револьвер, заряженный одной единственной пулей, которая, как вы надеетесь, избавит вас от боли, что причиняет вам ваше бедро.

– Откуда вам это... – начала Элеонор, но, вновь подняв глаза на таинственную незнакомку и увидев бездонную зелень ее очей, в которых угасал какой-либо свет и не отражалось вообще ничего, резко замолчала, ибо ей одновременно овладел и страх, и восхищение.

– И поскольку азарт вы не очень любите, – продолжила Роксана, – и в рулетку точно играть не собираетесь, а сразу сделаете попытку пустить себе пулю в висок, вынуждена буду вас огорчить заранее, ибо произойдет осечка. – Она усмехнулась, невинно посмотрела на свои ногти и добавила: – Дважды.

Элеонор с ужасом оглянулась, чтобы удостовериться в том, что никто не слушает данный разговор, так как на мгновение ей даже показалась, что она разговаривает сама с собой и что эта загадочная дама, наделенная неописуемой словами красотой, в которую даже женщины могли запросто влюбляться до беспамятства, попросту плод ее обезумевшего воображения, олицетворяющей своего рода совесть, ибо Элеонор действительно держала в сумке заряженный револьвер, которым сегодня намеревалась воспользоваться, дабы наконец-то покончить с той нестерпимой физической болью, которая мучила ее уже несколько лет и которая в эти дни неожиданно возросла.

– Кто вы? – робко спросила она, убедившись, что ее собеседница все же неиллюзорна.

– Кто вы? Почему я? Неужели пора? А может потом? А что там дальше и что это значит? – устало заговорила Роксана. – Как мне надоели все эти вопросы. Каждый раз одно и тоже. Никакого разнообразия. Нет бы спросить что-нибудь стоящее, ну или хотя бы необычное.

– А попросить можно? – тут же спросила Элеонор, уже сама понимая, кто же все-таки перед ней стоит.

– Попросить? – удивилась незнакомка. – Можно, но не меня. Для этого есть Дьявол и Богиня. – Она немного призадумалась. – Кстати, совет на будущие: Богиня обычно игнорирует все просьбы, а Дьявол же не думая их исполняет независимо от последствий, которые они могут принести. Так что будьте поосторожнее в желаниях своих. – Она засмеялась и взглянула на черную сумочку в руках Элеонор.

– Если вы воистину то, чем я надеюсь вы являетесь, то почему бы просто не забрать меня? Зачем вы издеваетесь надо мной?

– Над самоубийцами имею право. И к тому же это очень большая честь – умереть, того не ведая. Но вы далеко не тот случай.

– Так чего же вы тогда от меня хотите?

– Если совсем на прямоту – я просто проходила мимо. Это вы меня хотите. Но раз уж свиделись мы тут, то заодно поведаю я вам, что не настал еще ваш час заката и что не надо меня торопить! Иначе вынуждена буду устроить вам более мучительную смерть.

– Да что может быть хуже той боли, что убьет меня, как вы сказали, дня через два? – довольно настойчиво и при этом риторически спросила женщина с тростью.

Но Роксана решила ответить и на это:

– Видите ту девицу? – тихо спросила она, незаметно указав пальцем на молодую женщину в толпе туристов. – Когда наступит ее день, а точнее ночь, умрет она попросту от отсутствия сна. Такая простая вещь, но поверьте мне на слово: вы бы не хотели с ней поменяться местами. – Роксана игриво приподняла брови. – Так что прошу вас... не делайте глупостей, выбросьте пистолет и не тешьте себя надеждами на то, что сможете изменить свою участь внешним воздействием.

– Почему?

– Да потому, что нет ничего внешнего! – ответила незнакомка и покинула то место, растворившись в толпе людей.

– Стойте! – выкрикнула Элеонор ей вслед. – Куда вы? Прошу вас: возьмите и меня с собой!

Но Роксана ее не услышала.

И тогда, трясущимися руками достав из черной сумочки револьвер серебристого окраса, Элеонор, вовсе игнорируя тот факт, что кругом находилось множество людей, торопливо перепроверила наличие пули в пистолете и тут же приставила его себе к виску. И, закрыв глаза, нежно спустила курок.

Раздался приглушенный щелчок, однако выстрела за ним не последовало.

А минуты через две Роксану уже видели на очень широкой и величественной площади, что располагалась в нескольких метрах от парка и являлась важнейшей и, возможно, даже наикрасивейшей достопримечательностью города, которая носила звонкое наименование Площадь Героев и которую сами горожане смело считали сердцем столицы. Там располагались две громоздкие колоннады, образующие широкий полукруг и размещающие в себе между колонн величественные статуи всех героев венгерской истории. В левом ряду виднелись короли; среди них были Святой Иштван и Святой Ласло, Кальман Первый и Андраш Второй, Бела Четвертый, Карой Роберт и Надь Лайош. В правом же ряду были еще и полководцы и известные чиновники: Хуньяди Янош, король Матяш, Бочкаи Иштван, Бетлен Габор, Текей Имре, Ракоци Ференц Второй и конечно же Кошут Лайош. А также эти две колоннады были увенчаны аллегорическими монументами, символизирующими труд и процветание, мудрость и славу. А параллельно им можно было увидеть и две идущие друг против друга бронзовые конницы, символизирующие не что иное, как войну и мир.

В центре этой площади виднелась высокая стела, взмывающая до самого неба, у подножья которой грозно стояла фигура основоположника Венгрии великого Арпада, гордо сидящего на коне в сопровождении Тетеня, Онды, Конда, Эледы, Хубы и Таша, образуя легендарную семерку полководцев, которые в девятом веке и завоевали эти земли. А на самой вершине стелы красовался крылатый архангел Гавриил, стоящий на земном шаре и держащий в правой руке венгерскую корону, а в левой – двойной крест, который возносил он выше своей головы.

Роксана, подобно туристу, которых, к всеобщему удивлению, там оказалось незначительно мало, не торопясь осмотрела все эти статуи по отдельности, невольно вспоминая ее свидания с каждой изображенной здесь личностью. Когда же она взглянула на ту крылатую фигуру в небе, то наигранно сделала вид, что восхищается ее красотой, когда как на самом деле ее никогда не привлекали образы ангелов. К тому же Роксана хорошо знала того, кто был изображен на вершине стелы, потому даже и не стала разглядывать величественный образ, считая, что стоит он там незаслуженно.

С обеих сторон площади дама в черном увидела два благовидных здания, построенных в неоклассическом стиле прямо напротив друг друга, между которыми и простиралась сама площадь. Здание, что находилось по правую руку, было поменьше, имело красочный вид и являлось выставочным залом под названием Мючарнок, где постоянно проводились художественные мероприятия. А здание, которое находилось слева и которое являлось однотонно-серым, было музеем изобразительных искусств и главнейшим художественным музеем столицы. Но поскольку ни в одной из этих галерей не было своей постоянной коллекции, а были только привозные работы, Роксана не стала туда даже и заходить. Она предпочитала наслаждаться произведениями искусства только в тех местах, где их сотворили, а не там, куда их привезли.

В небе, переполненном тучами, яркое солнце продолжало близиться к горизонту. Начинался легкий и довольно незаметный ветерок, предвещающий ураган, который ожидался в эту ночь. В городе стояла атмосфера непомерного спокойствия и умиротворения, даже казалось, что этот день был самым предсказуемым днем в жизни горожан. Прохожие, которых было немало на каждом углу, умеренно шагали куда-то в разные стороны со своими мыслями, не замечая ничего дальше своего собственного носа. И стоит еще отметить, что никто из этих людей в тот час особо никуда не торопился. Все пребывали в абсолютном молчании, никто ни с кем не разговаривал, и даже казалось, что целый город пал в безмолвие. Но несмотря на все это, в центре столицы все же было шумно из-за огромного количества автомобилей, механические моторы которых гудели так сильно, что Роксана не сдержалась и решила поглумиться над владельцами этих железяк.

Больше всего на свете она не любила то, что люди называли научным прогрессом или что лично она называла приумножением человеческой лени. Ей было удивительно наблюдать за тем, как люди стремятся работать над чем-то таким, чтобы потом не работать вообще, ибо создают наисложнейшие алгоритмы, по которым в последствии работают автомобили, облегчая человеку движение, чтобы он как можно меньше пользовался своими ногами; компьютеры, которые уже давно думают за человека, примитизируя его сознание всего только на две константы: на ноль и единицу; заводы, которые скоростным конвейером создают все, что человек вообще способен пожелать, включая бесконечно клонированное мясо, генетически измененную растительность на любой вкус, предметы, устройства и даже искусство.

Сегодня по таким же алгоритмам функционируют целые города и страны. И в рамках этих механизированных порядков рождаются, живут и умирают поколения, даже не представляющие себе жизнь без этих навязываемых им с самого рождения законов, которые нынче и считаются нормой. При этом все, что не соответствует тем или иным системам, называют дикостью, которую надо немедленно устранить или же перевоспитать.

И Роксана часто размышляла над тем, что же произойдет, когда человеческому воображению наступит предел, который конечно же имеется как и у всего на этом свете, и люди больше не смогут выполнять свое природное предназначение, а точнее быть творцами новых орудий труда. Но еще больше ее интересовало то, что может случиться, если людям, уже родившимся в этих сложных технологических системах и привыкшим к ним, попросту нарушить хотя бы один из этих сложных алгоритмов.

Поэтому, чтобы более не задаваться этим вопросом, она решила провести небольшой эксперимент и одним легким, почти незаметным взмахом руки отключила всю систему электроснабжения в районе, в котором находилась и который являлся одним из самых загруженных районов в городе. Отключив одну систему, как и следовало ожидать, нарушились сразу все остальные, которые изначально основывались на первой. Тут же, помимо всего прочего, неожиданно отключились и все сигнальные огни светофоров, отчего через секунду в нескольких метрах от Роксаны на одном из самый центральных в городе перекрестков прямо напротив площади какая-то легковая машина на скорости въехала в бок другой.

Оба водителя вышли из своих в дребезги разбитых автомобилей и начали громко спорить между собой на тему, кто был прав, а кто виноват, вовсе не думая о том, что в нарушенной системе эти понятия попросту не существуют. Их даже не интересовала сама причина происшествия. Они видели результат, и этого было достаточно, чтобы требовать компенсацию за то, что их личные алгоритмы, к которым они привыкли и которые будут отстаивать до самого конца, из-за чего-то там были нарушены.

Пока они спорили, яростно выкрикивая непристойные слова на всю улицу, образовалась длинная пробка на дороге. Люди начинали гудеть, кричать, ругаться. И уже минут через пять центр города, который совсем недавно был спокойным и безобидным, превратился в самое настоящие поле брани, где каждый ненавидел ближнего своего.

Кто-то на старой советской машине моментально сделал попытку показать, что он лучше всех остальных и что его личные системы просто-напросто непоколебимы такой мелочью, как дорожные правила, и попытался объехать аварию, заехав своим транспортным средством на полосу обратного движения, но, к его разочарованию, все стало еще только хуже... и в первую же очередь для него самого. Он уткнулся нос к носу с очередным автомобилем, а когда начал давать задний ход, его двигатель заглох и вовсе перестал заводиться. А при таком раскладе это неожиданное место столкновения было теперь и вовсе никак не объехать.

И конечно же поблизости не было ни одного хранителя порядка, который бы мог хоть как-то разрулить ситуацию, ибо, во-первых, с отсутствием электричества нарушилась и региональная коммуникация и дозвониться до помощи было не так просто, а во-вторых, для тех, кто ответственен за порядок, по сравнению с отсутствием электричества, такая проблема, как автомобильная пробка, была незначительной мелочью, чтобы ею вообще заниматься.

Хаос продолжался долго, однако, несмотря на то, что зачинщице всего этого незапланированного представления было непомерно интересно понаблюдать за людьми в подобных ситуациях, она все же покинула площадь еще с того момента, как начались первые беспорядки.

В каких именно местах Роксана продолжила свою прогулку сложно сказать. Но по всему городу то там, то здесь так и происходили различные необъяснимые и загадочные явления, в эпицентре которых, как потом утверждали очевидцы, была некая женщина.

Однако ближе к вечеру ее уже отчетливо видели в каком-то мрачном и донельзя дешевом ночном клубе, где обычно проводила свободное время не слишком умная местная молодежь, предпочитающая черные наряды и готическую атрибутику, где рекой разливались до ужаса некачественные спиртные напитки и где играла только тяжелая музыка. По сути, подобных заведений в городе было очень много, и данный клуб являлся не самым популярным, и вообще он находился далеко от центра. Но невзирая на это, там каждый день было предостаточно посетителей, любящих готическую субкультуру. И почему-то именно туда и пожелала зайти Роксана.

Что именно она там делала, тоже осталось загадкой, как и все, что она за сегодня успела учудить. Но было точно ясно, что в этом ночном клубе она повеселилась на славу, так как тем вечером там был обнаружен труп бармена, который умер от сердечного приступа прямо у барной стойки, затем был найден и труп некоего паренька по имени Венрик, который проводил в клубе почти каждый вечер, и труп главного ди-джея, который в свою очередь умер, как потом шутили ребята, от собственной же музыки, ибо его уши, что были в наушниках, попросту не выдержали громкости звука. И если верить тем, кто в тот вечер присутствовал в клубе, то бармен скончался сразу после того, как какая-то подозрительно красивая женщина, одетая во все черное возмутилась по поводу того, что в заведении не продавали нужного ей напитка – густого и красного. Тот юный паренек Венрик, известный здесь как местный ловелас, был найден мертвым в женском туалете с перегрызенной шеей, будто его укусил некий зверь. И по словам его друзей, он заигрывал и даже танцевал с той самой красавицей, которая так страстно желала утолить свою жажду чем-то красным. А примерно минут через пять видели, как эта зеленоглазая дама покидала клуб. Перед уходом она сказала охраннику заведения, что ей совсем не понравилась местная музыка и что ди-джея необходимо бы сменить. И самое интересное было то, что никто так и не смог вспомнить четкого описания того, как именно выглядела загадочная незнакомка. Единственное, что они могли о ней сказать, – это то, что она была дьявольски красивой.

Ближе к одиннадцати часам вечера, когда небо над городом приобрело черный, как шерсть пантеры, окрас, а сам Будапешт ярко освещался уличными фонарями, Роксана пребывала на самой вершине горы Геллерт под громоздким памятником женщины, держащей пальмовую ветвь, которая величественно красовалась на высоченном пьедестале. Перед зелеными глазами Роксаны открылся прекраснейший вид на вечерний город, по которому она сегодня гуляла целый день и за которым в этот миг с насмешкой наблюдала.

Она смотрела сверху вниз на то, как под ней куда-то шагали незначительно крошечные люди, освещаемые желтоватыми огнями города. А через мгновение в ее правой руке появилась та самая дирижерская палочка, которую она несколько дней назад стащила у дирижера во время представления в Государственном Доме Оперы, и взмахнула ею над городом так, будто город был ее оркестром. И на протяжении нескольких минут она непрерывно и плавно водила палочку сверху вниз, снизу направо, справа налево, слева наверх, и опять по новой, про себя высчитывая ритм четыре четверти, слушая беззвучную музыку последних вздохов людей, которые в те мгновения уходили в небытие.

На ее счету за сегодня уже было не менее десяти мертвецов, которых она лично представила перед собой, но все же она продолжала дирижировать жизнями людей всего мира, стоя в уединении на вершине горы. Глухая и смертельная музыка длилась долго, и, как гласит статистика, за те сутки в одной только Венгрии умерло где-то пять сотен человек, а во всем мире умерших насчиталось не менее тринадцати с половиной тысяч, к тому же ночь еще только начиналась.

Закончив игру, дама в черном театрально поклонилась ночному городу так, будто действительно только что отыграла целый концерт, сразу после чего, даже не глядя, легким движением бросила палочку с горы. И эта палочка упала на землю только через несколько секунд, неожиданно оказавшись прямо перед ногами некоего мужчины в пальто, который с удивлением ее тут же подобрал.

И тогда Роксана направилась в Будайскую крепость, тем самым завершая свою прогулку, так как, к своему удивлению, она за сегодня немного устала, но это была приятная усталость. Еле держась на своих высоченных каблуках, она, шатаясь, словно пьяная, останавливалась передохнуть у каждого уличного столба, игриво о них упираясь. И таким образом ей удалось пересчитать почти все столбы от горы Геллерт до самого замка. Когда Роксане надоело шататься, она сняла с себя черную обувь и, держа ее в руке, босыми ногами продолжила идти. Но только по привычке зашагала она теперь на цыпочках, вовсе не касаясь земли пяткой, как будто вновь продолжала пребывать на каблуках.

С того самого времени, как девушка спустилась с горы Геллерт, она стала ощущать чье-то присутствие за спиной, как будто за ней кто-то наблюдал, но, оглядываясь, никого не замечала. Однако, пожалуй, будет более правильным сказать, что она попросту не хотела никого замечать. Но это легкое чувство паранойи продолжало терзать ее до того самого момента, пока она наконец не вошла во дворец, который к тому времени был давно закрыт для посетителей.

Оказавшись в помещении, Роксана направилась в центральный округленный зал под куполом, где располагалось благообразное кресло самого Дьявола. И стоит заметить, что в замке в тот час было куда светлее, чем на улице. Все стены дворца были украшенный серебряными подсвечниками, которых тут раньше никогда не было и которые освещали помещение лучше каких-либо ламп. И из-за этих многочисленных огней тот самый зал с ужасающими скульптурами казался самым светлым во дворце, когда как совсем недавно все было наоборот.

Повсюду раздавались приглушенные шаги, где-то вдалеке было слышно, как кто-то настраивал фортепиано, повторяя одни и те же звуки снова и снова, нежный звон сервиза иногда проскальзывал по коридорам, и чей-то тихий шепот был слышен то там, то здесь. Однако при всем этом не было видно ни души. Атмосфера во дворце была волнующей, и становилось ясно одно – готовилось некое мероприятие.

Оказавшись под куполом, Роксана устало прыгнула в то огромное кресло Сатаны, комочком скрутилась на нем и сделала вид, что впала в дрему с наивной улыбкой маленькой девочки. Но через минуту она невольно приоткрыла глаза, так как ощутила на себе чей-то тяжелый взгляд, и увидела перед собой огромную фигуру бородатого мужчины с деревянной трубкой во рту, забитой черным табаком.

Роксана с радостным визгом вскочила на ноги и бросилась к этому здоровяку на шею, своими тонкими руками крепко обхватив его широченную талию так сильно, что тот на мгновение даже поперхнулся.

– Влад! – воскликнула она во всю мощь своего прелестного голоса. – Это ты!

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА